Drugiye berega | Другие берега

Книга воспоминаний Владимира Набокова Другие берега (1954) имеет необычное строение и назначение: реконструируя отдаленное прошлое — с первых годов XX века по май 1940 года, — он старается обнаружить в нем развитие и повторение тайных тем в явной судьбе. Такому развитию и повторению не могут помешать даже самые трагичные годы русской и европейской истории, свидетелем которых стал Набоков. Вопреки времени и пространству, автор Дара и Лолиты с невиданным искусством и упорством стремится вернуться в свое счастливое усадебное детство — если не во плоти, то собственным "двойником в американском пальто на викуньевом меху".

Другие берега – это мемуары, призванные возвращать давно ушедшее прошлое к жизни. Еще во введении Набоков сравнивает человеческое существование со светящейся щелью приоткрытой двери, которую с двух сторон поглощает темнота, небытие, забвение. И он, как засыпающий ребенок, вглядывается в эту щель, пытаясь разобрать в ней настоящие предметы. Интересно, что идентичный мотив мы находим у Пруста в романе По направлению к Свану, где герой-рассказчик точно так же вглядывается в светящийся проем двери и замечает знакомые очертания, окруженные чернотой. И в том, и в другом произведении главным мотивом является добыча воспоминаний, “поиск утраченного времени”, символом для которого служит узкая полоса света.

Своей основной задачей Набоков считает “ловить далеко впереди, сквозь туман и грезу жизни, проблеск чего-то настоящего”. Эти настоящие моменты, часто расплывчатые и неясные, складываются в повторяющийся узор. Он то появляется, то исчезает, меняется, но суть его где-то в глубине остается неизменной. Таким образом Набоков придает всем разрозненным событиям и впечатлениям порядок, закономерность и смысл.

Другие берега – попытка оживить давно утерянное. Писательство само по себе этой силой не всегда обладает, ведь, наделяя вымышленный мир деталью из своей жизни, писатель как будто теряет ее для себя, и она каменеет там, в фикции. Так, мемуары становятся особым, оживляющим жанром, единственным, который на это действительно способен.